Казачья вольница (ч. I)
(поэма с продолжением)
Сквозь просинь небосвода проглянулся проблеск:
несмелый луч вцепился в степь
и от тени несётся прочь.
Вот на короткий миг остановился...
Изнеженный, купается в траве,
резвится, будто малое дитя!
Поглаживая всякую былинку,
пронизывает ниточками света
густые кущи листьев на деревьях...
Наткнулся на колючие кусты,
отпрыгнул в сторону, поймался в паутину,
всего лишь на короткие секунды...
Проворно с сетей тонких вытекая,
пропал и... растворился в капельках росы!
В них поигрался переливами цветов,
Настиг перепорхнувших перепелок,
укутал их теплом...
Чуть-чуть передохнув, продолжил бег...
Пощекотав листву, исчез внезапно...
Луч добрый, долгожданный луч!
Его просвет торопится занять
посланница наплывшей тучки — тень,
точнее, её призрак...
Она приносит долгожданный холодок, запах дождя
и дышит ветром свежим!..
Тяжёлой, переспелой гроздью туча
готова оборваться вниз,
омыть, прибить к земле живое
и напоить желанной влагой...
Но вот край солнца выглянул,
и тень стыдливо вместе с тучей мчится
за Дон и там сплошной стеною ливня
сводит счеты,
швыряясь сполохами молний и бухтя
трескучим громом...
На тёмном поле неба
грозится, что ещё вернётся...
И точно:
с угрюмым, недовольным видом
большим крылом зашла другая туча:
роняя неоглядно, льёт на землю
запасы все свои...
Рыбак на лодке ловит непривычный шум.
Увлёкшись клёвом, на тиховодье припоздает.
Из виду пропадёт на время,
зашторится небесною водой...
Стихия плёткой хлещет всё живое,
по Дону катятся сплошные пузыри!
Народная примета подмечает,
что если дождь «пускает кутыри»,
то, значит, дикий норов укротит
не скоро...
Дождь налетает, свирепеет! -
Не успокоится, не выплеснет пока
с размаху всё,
что накопилось в облачной душе...
Беспомощным почувствуешь себя
в степи, когда в момент стихии
окажешься наедине с природой.
Прийдёт на ум, что мелкою песчинкой
тебе дозволено
прийти погостевать на эту землю,
немного потолкаться в этом мире,
потом уйти...
И сквозь десятки лет... -
Смотри же, размечтался:
через десятки лет! -
Намного раньше
сотрёшься в памяти друзей...
А по степи лежит дорога,
накатанная казаками...
Вся в трещинах,
подраненная летним зноем,
она ведёт к буграм,
в покое отдыхающим в степи,
укрытым рваным одеялом облаков...
Вот показался царь степей — курганник.
Из ясной выси кубарем скатился вниз,
вдоль колеи скользит в полёте,
крылами измеряя ширину дороги...
Чуть-чуть завис..
И... опустился на твердыню чёрной кочки.
Вонзая сталь когтей, застыл на миг,
затронул
и медленным холодным взором
обводит степь...
Чуть дух переведя, подпрыгнул неспеша,
вразбежку шагом семенит,
отметив лапами разбег...
Тяжелым взмахом вместе с силуэтом
его же собственной тени
скользит
уходит вверх...
В кипящей белизне исчезнет,
и... потеряется.
Потом мелькнёт, появится...
еще мелькнёт... и вот
за молодильником* снижается,
заходит и садится на курган.
И думу думает...
Я б всё отдал, чтобы на маленькую капельку
проникнуть в круг
его заветных птичьих дум!
Объятый у подножья пересохшим ложем
реки,
среди солончаков, бледнеющих в степи,
калачиком свернувшись,
безмятежный, спит курган...
Бессмертники густою алой прядью
по склону сходят в луг.
Ковыль,
слегка качаясь под легким ветерком,
торопится поведать тайну
бурьяну буйному,
шепнуть заветное словечко...
Шаги в звенящей тишине
следов не оставляют на ковре пахучем.
Трава, примятая едва, расправится
и дальше продолжает бушевать!
Степь наполняется и дышит
чуть уловимым лёгким, тонким ароматом, -
нутро пропитано от головы до пят
медовым запахом!
Его настой до одури дурманит,
блуждая, голову кружит...
Несложно в чувствах затеряться,
когда один находишься в степи.
Не
впитать в себя открытое пространство
петляющих степных дорог,
вдали манящей синей дымки горизонта...
И ты уверуешь и убедишься сам,
что есть в бездыханной степи,
на первый взгляд, казалось бы,
досель невиданная сила духа!
Донская степь живёт своей судьбой -
скорее не судьбой,
а горькою судьбиной,
прочерченною временем веков
через года былинных поколений
в жесткой дикости природы,
где принято и жить, и выживать...
Немного поигравши в прятки,
дорога привела туда,
где, вроде, с виду в полудрёме,
держа в покое крылья,
орёл несёт дозор...
Стезя степи ведёт к накопам древним
истории земли донской.
Курганы древние, давнопришедшие курганы!
Мои старинные курганы — «корняки»!..
Приметив вас издалека,
остановлюсь, чуть наклонясь в поклоне.
Щепоткой пальцы тянутся ко лбу,
потом — к груди, потом рука сама
идёт направо и налево,
накладывая троеперстный крест.
А в это время надо думать честной мыслью
и лишь высоким слогом говорить!..
Зарубкой памяти лежат курганы,
подчёркнутые пáхотой полей.
Томятся средь некошеных лугов,
меняют облик от того,
какое время года забрело,
по воле случая остановилось,
чтобы вместе скоротать
часы, минуты, дни,
окутанные тайной,
которые храните вы, курганы...
Казак Терентий по степи хозяином ведёт,
заводит разговор...
— Я па парядку павяду тибе,
как павадырь...
А ты запаминай!
Пириспраси, щё нипанятна...
А то глижу, щё нивпапад
киваишь галавой... А я та щуствую,
щё ниистествина сибе видёш...
Вот ета — Стóйлащный бугор.
Иди за мной, падымимси...
А я, как тут и был, — вопрос сразу ему:
«Ну и названье — „Стойлочный бугор“!
К чему его вот тáк прозвали?»
Терентий отвечает:
— Ни знаю пащаму, дяды так называли!«А... Пагади, припомнил пащаму!
Бугор етат ляжить у хутора в саседях,
а рядам лошади гуляли в табунах.
Так вот, када жара пикёть аж нету мóщи,
а насекомыя грызуть щё нету сил,
а тута, на бугру, сам по сибе гуляить витирок.
Они та, лошади, суды наверх заскощуть,
их витирощик абдувая,
и дышыца на вирхате вальнея!..
Типерь гляди туды,
с низов ты ни увидишь нищиво...
Щярти лянейкяй пряма вóн туды...
Видишь ишо бугор?
Народ яво завёть «Стипашкин»...
Гляди туды, где прохфиль прахадил...
А в старину, щё па науки гаварять,
тавар па нём вазили.
Дарога пралигала Малым Волакам, -
на Индию ана вила...
Бугор тот помнить караваны,
дюжа полныя дабра!..
А пащаму — «Стипашкин»? Атвищаю!
Там Разин тожа думу думал.
У Дона надоисть сидеть, и тяня яво в степь...
Мысля харошая толькя ж в стяпи приходя!
Штоб в тишине пабыть
да, а людях падумать...
Нигде ни щуствуя спакойна щилавек, -
в адном лишь слущаи,
када находица наидине в сваей душе.
А ета толькя щуствуишь в стяпи!..
Ведь
Природа щё яму дала?
Вадушивить, как бы спастить народ!
А щё яму асталась делать?
Итить на Персию? За зипунами? -
Вот ета логика!..
Ани ж на круг как сабяруца,
И в сторану царя щистенькя песню завадили,
што здеся на Дону:
«Тут ни
ни ткуть, ни прядуть,
ходють харашо.
Но... казаки варують!»
Так жа?